Перейти к содержимому

Коваль Ю.И. — Шамайка

    Глава 10
    Грудь пирата

    Котёнок мчался по переулку вскачь. Тут и подстерегло его некоторое Рваное Ухо. Пират давно дожидался своей минуты, наблюдая сцену у бидона.

    Разбойник выскочил из подворотни и подставил свою грудь под бег котёнка. И котёнок ударился со всего маху об эту грубую грудь. Злые языки, кстати, говорили, что у кота на груди под шерстью имеется бандитская татуировка с якорем и русалкой.

    Котёнок ударился в эту грудь, как в запертые ворота. Пират Рваное Ухо оскорбительно зашипел и молвил.’

    — Ну вот, голубчик, теперь-то уж ты попался! Теперь я буду делать из тебя котлету, теперь я разорву твою серую…

    Котёнок сидел на булыжнике, выслушивая всё это. Спокойно взирал он на чёрного кота, равнодушно прослушивал дикие угрозы и даже чуть-чуть зевнул, смахивая лапою с усов остатки мадамдантонского молока.

    «Ну так в чём дело? Я слушаю вас, сэр», — как бы спрашивал кот.

    — А помнишь, как мне в морду наплевали?! — вскричал пират.

    — Вам наплевали в морду? — удивился котёнок. — Когда? Такой достойный кот — и вдруг в морду? Я бы не хотела слышать об этом.

    «Как же так? В чём дело? — мучительно раздумывал в этот миг чёрный пират. — Почему я стою тут и разглагольствую, вместо того чтоб немедленно растерзать эту тварь? Тварь?.. Гм… Кажется, это слово неуместно… «

    — Ну ладно, мне недосуг, я пошла, — сказал котёнок, неожиданно и бесповоротно переходя из мужского рода в женский. — Я пошла…

    И тут что-то гулко стукнуло в пиратскую грудь чёрного кота.

    — Постойте, — заикаясь, сказал он. — Куда же вы? Забудем про плевки, но вы меня не поняли…

    Но кажется, он и сам себя не понял, как не понял никто трущобах, что никудышный котёнок превратился в необыкновенной красоты и достоинств кошку.

    Пират потерянно глядел ей вслед.

    «Боже, какая поступь! — крутилось в его мозгу. — Королева! Ну какой же я, дурак… «

    Пират Рваное Ухо был отъявленный негодяй, но на дне его души оставалось ещё что-то человеческое.

    Глава 11
    Свобода действий

    Наставала зима.

    Холодноватого воздуха становилось больше, а тёплого всё меньше.

    — Холодный воздух, друзья, — рассуждал японец, — полезен только кошкам, которых выращивают на мех.

    — Неграм он вреден, — соглашался Джим, потому что негры происходят из тёплых стран. Негров привезли сюда как рабов.

    — Ты скажи лучше, куда девал кроликами — ворчала Лиззи. — Неужели сожрали.

    — Зачем негру кролика. Один маленький кролик не согреет большого негра, кролик сам сбежал и теперь замерзает где-то. Но кролику всё-таки теплее, чем негру, потому что у него есть шерсть, а у негра только чёрный цвет, который не согревает, мэм, ой, не согревает!

    Они сидели у маленькой железной печки, которую Джим топил осколками ящиков. На печке, в железной банке, вскипало какое-то варево. Из этого варева валил тягучий пар.

    — Вонищу развёл, — сердилась Лиззи. — Что ты там варишь.

    — Это жир гремучих змей, мэм. Я всегда мажусь им в морозы.

    Так они сидели у железной печки и пререкались по-зимнему, а из клеток и загончиков смотрели на них канарейки и кролики, и, свернувшись в клубок, мигала красным глазом некогда оплеванная лиса.

    Тут звякнул звонок, и в чудовищной меховой шапке, составленной из волка и собаки, вошёл господин Тоорстейн.

    — Полгода прожил и издох, — ворчал господин Тоорстейн, особо не приветствуя хозяев. — Пел полгода, а после издох.

    — Полгода — это замечательно! — вскричал японец.- А что же вы хотите на полдоллара? Это всем известно: полдоллара — полгода, доллар — год, полтора — полтора! Таков закон канареечного пения! Но вот смотрите — вот грандиозный кенар! Это уж двухдолларовый певец. Он будет петь у вас два года, а добавите доллар — и все три!

    Но господин Тоорстейн никак не соглашался. Он требовал, чтоб ему на старые полдоллара дали нового певца.

    — На старые полдоллара? — воскликнул японец. — Они давно ушли в прошлое! Ну какой может быть из них певец! Чепуха! Очень уж маленький будет певец, какой-нибудь французский шансонье, не больше! Ну ладно, берите зяблика.

    — То лису, то зяблика! Я — любитель канареечного пения. Ладно, дам доллар за грандиозного певца.

    — Как хотите, сэр, — равнодушно прикрывая глазки, ответил японец. — Тогда он будет петь всего год и скончается. Скончается от огорчения, что за него дали полцены.

    — Ах, дорогой господин! — вмешалась Лиззи. — Я всегда наслаждаюсь пением этого кенара. Не отдавай кенара, японец, а то мне станет тоскливо.

    Тут господин Тоорстейн как будто впервые заметил Лиззи. Он подскочил к ней, шаркнул ножкой и сказал:

    — Ах, мадам, во сколько вы цените певца?

    — Три доллара! — твёрдо сказала мадам Лиззи.

    — При условии, при условии, — галантно трещал господин, — что вы лично будете иногда заходить, чтобы послушать грандиозного певца. Я люблю, когда красоту птичьего пения со мной разделяет настоящий любитель и знаток.

    — По утрам заходить или по вечерам? — кокетливо смеялась Лиззи.

    — Ах-ах! — смеялся господин Тоорстейн. — В любое время года.

    Господин Тоорстейн расплатился, сунул кенара под меховую шапку и вышел на мороз.

    — Я уговорю этого мехового болвана купить у нас лису,- сказала Лиззи. — Мне только нужна свобода действий. Слышишь, японец? Дай мне свободу.

    Японец поморщился, понюхал варево, которое вскипало на печке, и сказал:

    — Бери!

    5/5 - (22 голоса)
    Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17

    Добавить комментарий

    Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *